Не поняли друг друга?

Три с половиной года я веду в газете судебную тематику. За это время познакомился с судьями, работниками аппарата судов, судебными приставами. Никогда не было никаких конфликтов, недопониманий. Никто не ограничивал положенный мне по закону о СМИ доступ к информации о работе Северодвинского суда. Поскольку в суде я бываю почти каждый день, меня знают в лицо, поэтому приставы пропускают без досмотра и предъявления документов. Может, это и нарушение правил, но вообще-то бомб в портфеле я не имею обыкновения носить и в суд прихожу исключительно с рабочими целями.
15 апреля на восьмом судебном участке мировых судей по адресу: ул. Бойчука, 3 проходил судебный процесс по иску Людмилы Ермаковой в порядке частного обвинения. Дело это имеет непосредственное отношение к конфликтной ситуации в СНТ «Уйма», которой я занимаюсь уже не первый год. Соответственно я посчитал нужным присутствовать на заседании. Оно было открытым и прийти туда мог кто угодно, не спрашивая ни у кого разрешения. С фотокором сложнее. Фотосъемка в зале суда в соответствии с Гражданско-процессуальным кодексом РФ ведется по разрешению судьи. О намерении снимать на заседании Владимир Бербенец уведомил помощника судьи. Судья Маргарита Федоращук в тот момент была занята на другом судебном процессе.
Недоразумения начались с самого порога. Пристав, сидящий на контрольном пункте, меня знал и пропустил без предъявления документов, спросив лишь, к кому я иду. Однако не сделал я и нескольких шагов по направлению к залу судебных заседаний, как меня остановил грозный оклик второго пристава, внезапно появившегося из служебного помещения. Он с ходу категорично и недоброжелательно потребовал предъявить документы, невзирая на то, что первый пристав сказал ему, что знает меня как сотрудника «СР».
Нет, я готов предъявить документы по первому требованию, вопросов нет, но непонятным осталось то, почему эти требования носили изначально агрессивный характер. Немного удивленный таким обстоятельством, я попытался обратить все в шутку, сказав, что не террорист же я в конце концов. Эта шутка вызвала еще большую агрессию.
Служебное удостоверение я достал, но, на беду мою, оно оказалось просроченным. Сам виноват, забыл вовремя продлить. Легко устранимое обстоятельство. В любом случае один звонок в редакцию подтвердил бы мои полномочия. Но приставы никуда не собирались звонить, и после этого обстоятельства я почувствовал себя под их взглядами как на эшафоте. В конце концов меня все-таки пропустили. Но продолжали бросать косые взгляды в мою сторону. В то же время, когда пришел представитель защиты адвокат Александр Насонов, никаких документов у него никто не спрашивал.
Помощник судьи пригласил в зал. Владимир Бербенец еще даже не вынул фотоаппарат из сумки, как на него вихрем налетел первый пристав, заявив, что съемка проводится только по письменному (?) разрешению. Откуда он взял, что по письменному? К тому же Бербенец ведь не снимал еще, мы ждали судью и ее разрешения. В это время в дело вступил Насонов, кстати сам бывший мировой судья. Он начал нелицеприятно высказываться в том плане, что мол, зачем нам здесь пресса, мы ее не приглашали и неплохо бы вообще удалиться восвояси.
И вот появилась мировой судья Маргарита Федоращук. Я знаю ее как грамотного и квалифицированного юриста, к прессе она относится доброжелательно. Что произошло — не понимаю, но Маргарита Юрьевна, вместо того чтобы начать процесс и спросить стороны о том, желают ли они, чтобы корреспондентом производилась фотосъемка, как вообще-то принято, стала спрашивать нас, с какой целью мы хотим делать снимки. Хоть вопрос был риторическим и неуместным, наш фотокор вежливо ответил, что, разумеется, для статьи, а не семейного фотоальбома. Следующий вопрос судьи был адресован истцу: «Это вы пригласили прессу?». Спрашивается, а какая разница, кто кого пригласил, если заседание открытое. Чем руководствовалась Маргарита Юрьевна, задавая такой вопрос? Потом Федоращук и вовсе сказала, что сегодня она просто свидетелей будет опрашивать, поэтому лучше нам прийти в другой раз.
Но вправе ли судья решать, когда и как нам работать? Да, по закону она может запретить Бербенцу снимать, но решать за меня, когда приходить на открытый судебный процесс, — это за рамками ее полномочий. Столкнувшись с таким непонятным отношением к прессе, мы посчитали целесообразным удалиться, дабы не провоцировать возможное раздувание конфликта.
Не хотелось бы никого ни в чем обвинять, по недоразумению ли все это произошло, или по злому умыслу. Но ведь данной ситуации, по сути не стоящей и выеденного яйца, можно было бы легко избежать, не портя нервы друг другу и не срывая редакционного задания. Почему же не захотели сделать этого работники суда, пусть процессуально в чем-то они и правы? А больше всего непонятно неистовое усердие приставов в отношении нас с Владимиром Бербенцом. Кабы с таким же усердием они исполняли решения суда.