Поклон бастиону советской медицины

Не скрою, довелось обращаться в Тверской суд Москвы с просьбой обязать президента РФ обеспечить стопроцентное госфинансирование своего ГМУ, запретить ему внебюджетную деятельность, прикрываясь которой ЦКБ не обеспечивает надлежащее медицин-ское обслуживание прикреплённого контингента. Все мои исковые требования суд отклонил...
И вдруг мне (по телефону) предложили явиться 12 марта для оформления на двухнедельную госпитализацию в ЦКБ. Такую оказию упускать я не мог и в указанный день явился в кабинет зав. терапевтическим отделением поликлиники к.м.н. Н.В. Полуяновой, вручил ей справку о состоянии моего здоровья, выданную в Северодвинске зав. терапевтическим отделением поликлиники ЦМСЧ-58 к.м.н. Л.Ф. Елисеенко. Полуянова отметила, что справка написана грамотно, однако перед направлением в ЦКБ надо убедиться, что я не заражен какой-либо инфекцией. У меня взяли кровь из вены на анализ, сняли ЭКГ, тщательно осмотрели с ног до головы и через сутки сообщили, что никакой заразы не обнаружено и 16 марта мне следует явиться в ЦКБ.
В приёмном отделении строгая дама списала данные паспорта. Затем взяла у меня подписку, что при мне нет оружия (!). Спросила ФИО тех, кто будет навещать меня в ЦКБ и кто будет получать моё тело, если вдруг я здесь скончаюсь (?!). Я ответил, что прибыл всего на две недели и перебьюсь без посетителей, надеюсь выйти отсюда живым, а если со мною тут что-то стрясётся, все заботы вокруг моего тела возложены на мою дочь, подполковника медицинской службы ФСБ М.А. Буторину. Затем мне предложили подписать бланк УДП (управление делами президента) с текстом на двух страницах о моем добровольном согласии на медицинское вмешательство. Прочитав этот текст, я наотрез отказался подписать его: «Эту бумаженцию я считаю незаконной и забираю её себе!». Приёмщица советовала мне одуматься: мол, я нахожусь в ЦКБ и все требования обязан выполнять рефлекторно.
Отобрать у меня захваченный бланк не пыталась, а предложила выйти и посидеть в вестибюле приёмного отделения, пока она обсудит со своим начальством, что делать с таким пациентом. В ожидании своей участи я просидел там почти пять часов! Наконец подошёл мужчина и предложил следовать к машине, которая доставила меня к двух-этажному корпусу № 6. Привели в двухместную палату: «Располагайтесь на этой койке». Я был настолько измотан, что прилёг и сразу уснул.
Утром познакомился с соседом по палате. 83-летний пенсионер Н.Н.П., в прошлом большой чиновник, выслушав, как я сюда попал, горько усмехнулся: «Оставь надежды всяк сюда попавший! У меня тоже было направление в главный корпус, и я покорно подписал бумагу, низводящую меня до положения бесправного кролика, а вот уже полтора месяца лежу в этом отстойнике! Врачи ЦКБ никого и ничего не боятся! И вас сюда затолкали не за то, что умыкнули ту бумагу, а скорее потому, что место в ГК продали какому-нибудь шишкарю».
Он говорил, что за по-следние 17 лет в ЦКБ стало хуже, чем в иных москов-ских клиниках. Олигархи, министры и депутаты здесь уже не лечатся, предпочитают обследование и лечение в Швейцарии, Германии, Англии, США. Здесь же теперь лечат тех, у кого не хватает денег для лечения на Западе. Лечение так называемого прикреплённого контингента не обеспечено госбюджетом, поэтому пенсионерам без связей и без блата сюда трудно пробиться. Условия в инфекционном корпусе много хуже, чем в ГК, но и тут есть хорошие палаты, где лежат пациенты, уплатившие изрядные деньги.

В палату вошли зав. отделением д.м.н. М.А. Рослова и лечащий врач к.м.н. Т.Р. Сидак. Они вдвоем стали осматривать и прослушивать меня, а когда спросили: «На что жалуетесь?», я заявил: «Требую немедленного перевода в главный корпус, иначе буду вынужден предпринять здесь какую-нибудь акцию протеста». Учёные дамы удалились, обещая всё доложить главному врачу корпусов № 6, 7, 8 д.м.н. А.В. Девяткину. После обеда они вернулись в сопровождении самого Девяткина, который уже ознакомился с моей историей болезни. Он заверил: «Постараюсь, чтобы завтра днем вы были в главном корпусе».
18 марта, через двое с половиной суток моего пребывания в ЦКБ, которые доставили мне много треволнений, я оказался в двухместной палате 5-го терапевтического отделения ГК. Тут моим соседом был 50-летний толстяк И.Л.М. — рьяный курильщик и ураганный храпун: «Извиняйте, но по ночам вам придётся затыкать уши, иначе от моего храпа не спастись». Он оказался хакером и почти всё время перебирал клавиши ультрасовременного ноутбука. Через час он показал сведения обо мне, которые «нарыл» в интернете, а когда прочёл статью «Чёрный Октябрь» (на сайте газеты «Северный рабочий»), горячо тряс мою руку в знак солидарности.
В соседней палате для бюджетников лежал, пожалуй, самый образованный из наших космонавтов А.С. Елисеев (13 июля ему исполнится 75 лет). Его волновало положение на Севмаше, но ничего утешительного я сообщить не мог. Он говорил, что продолжает трудиться в сфере автоматизации систем управления.
«Вы наверняка тут единственный дважды Герой Советского Союза, и меня лично задевает, что вам не предоставлена одноместная палата», — сказал я.
Елисеев хмуро пробурчал, что послезавтра уже выписывается: «А вообще, как говорится, не сыпь мне соль на рану...».
Мне особенно понравилось, что основной персонал ЦКБ составляют высокообразованные русские люди — так было заведено здесь со времён СССР. Ныне трудовой коллектив ЦКБ примерно 4 600 человек. Зар-плата врачей до 40 тысяч рублей, у медсестёр 18—23 тысячи в месяц.
Моими «кремлёвскими лекарями» были зав. отделением д.м.н. М.О. Угрюмова и к.м.н. А.П. Леонов. Они сказали, что в Северодвин-ске меня лечили правильно, но здоровье запущено и за оставшиеся десять рабочих дней вылечить все недуги невозможно, надо определиться с приоритетами. Я главной заботой считал восстановление зрения левого глаза, просил консультации главного хирурга, глазного невролога, опытного онколога, а также начальника клинико-диагностической лаборатории. Все это они устроили.
Прежде всего хочу отметить серьезное отношение к операциям по удалению катаракты с заменой хрусталика. Операцию выполнил зав. офтальмологическим отделением ЦКБ к.м.н. Н.В. Ермаков. Пациенты трепещут перед ним, буквально обожают. Меня он тоже впечатлил. Зрение левого глаза восстановилось почти полностью — какое счастье!

Главврачу лабораторного корпуса д.м.н. Н.В. Садиковой я представил сводку моих анализов, выполненных недавно в нашей ЦМСЧ, и сказал: «Они сделаны из семи миллилитров крови. В ЦКБ же у меня взяли 30 кубиков, и я резонно ожидаю, что объём анализов соответственно будет вчетверо больше. Прошу выдать все мои анализы также в виде общей сводки на бланке ЦКБ». Садикова говорила, что возглавила лабораторную службу ЦКБ совсем недавно и пока не успела навести здесь порядок: «Анализами пациентов у нас занимаются несколько лабораторий, и общую сводку мы выдать не можем, хотя я согласна, что всякому пациенту удобнее иметь такую сводку, какую выдали вам в ЦМСЧ, но я не считаю это каким-то нарушением».
У меня другое мнение: они слишком привыкли к тем нарушениям, а Росздравнадзор не смеет явиться сюда для строгой инспекции: видимо, просто трусят связываться с всемогущим УДП. Садикова говорила, что самый лучший гематологический анализатор — швейцарской фирмы «Хоффман ля Рош» ХЕ-2100 (стоимостью 6 млн. рублей) имеет только больница № 62 департамента здравоохранения Москвы, a ЦКБ, к сожалению, давно не получает должного госбюджетного финансирования и серьёзно отстала от лучших клиник Москвы.
24 марта врач УЗИ к.м.н. О.А. Шипов обнаружил в моем желчном пузыре скопление камней и пояснил: «Обычно таким пациентам в ЦКБ делают лапароскопическую холецистэктомию. У вас большой риск острого приступа холецистита». Однако главный хирург ЦКБ д.м.н. Г.А. Баранов, осмотрев меня, решил, что с операцией можно подождать два-три года. Я не настаивал, ибо времени для операции в этот раз уже не оставалось.
Грозный хирург-онколог к.м.н. М.М. Сапунов на пару с опытной сестрой ловко вырезали кератому на груди и выжгли папиллому на лице. Благодарю их за избавление от наростов, омрачавших существование.
Зав. отделением мануальной терапии к.м.н. В.И. Зубков лично продемонстрировал на моей спине свою методику лечебного массажа, благодаря которому за 25 минут моё артериальное давление пришло в норму без всяких лекарств.
Благодарю главного невролога ЦКБ д.м.н. В.И. Шмырёва за консультацию по активизации мозгового кровообращения. Владимир Иванович — наш земляк, родился в Архангельске, 10 сентября ему исполняется 70 лет.
Досадно, что выписной эпикриз мне вручили буквально за несколько минут до выхода из ЦКБ, когда не оставалось времени его прочесть и потолковать по содержанию!
К сожалению, в связи с ремонтом грязелечебницы ЦКБ не удалось полечить остеохондроз позвоночника и люмбоишиалгию, не удалось избавиться от боли в коленных и голеностопных суставах, но всё равно очень повезло, что удалось подлечиться в ЦКБ — бесценном наследии великой советской эпохи! Я убедился, что конституционная гарантия бесплатного лечения в государственном медицинском учреждении всё же кое-где обеспечена, хотя не в полном объёме и не для всех.

Шесть лет назад главным врачом ЦКБ назначен А.Т. Бронтвейн. За какие достижения этак вознесён? Ни в музее истории ЦКБ, ни в библиотеке его биографии не оказалось. Здесь удивились, когда я сказал, что кое-что о себе А.Т. Бронтвейн сообщил в интервью «Россий-ской газете» от 27.03.08 г. Зав. библиотекой ГК И.В. Проскурякова объяснила неосведомлённость тем, что несколько лет им не выделяют деньги для подписки на газеты и журналы! По утрам в вестибюле ГК продают свежие «Независимую газету», «Известия», «Комсомольскую правду», «Московский комсомолец», «Литературную газету». Но я ни разу не видел в продаже орган правительства Москвы газету «Тверская, 13» и даже «Российскую газету». Сюда не допускают газеты «Советская Россия», «Правда», «Завтра» и «Дуэль».
Кого-то возбуждает, что у Бронтвейна стало аж 13 заместителей с доходами от 300 до 500 тысяч рублей в месяц. О доходах самого Бронтвейна пока неведомо, но, следуя примеру высших руководителей РФ, ему тоже придётся огласить их.
Пропасть между доходами начальства и основного персонала ЦКБ свидетельствует о господстве дикого капитализма. Внутренняя напряжёнка иногда взрывается жуткой трагедией. Так, 5 марта 2005 г. в своём кабинете застрелился зав. отделением сосудистой хирургии профессор А.А. Беляев. Однако следствие не потрудилось выяснить, кто довёл его до самоубийства.
В книге отзывов 3-го терапевтического отделения внучка пенсионера Ю.Г. Терентьева сообщает: «Неуважение к бесплатным больным потрясает!».
Я записался на личный приём к Бронтвейну, но его секретарь отказала: «Следует обратиться к его заместителю Ф.В. Шмидту или к главврачу ГК В.Н.Филько». С ними я беседовал наедине, спрашивал об одном и том же, и оба предложили обратиться по этим вопросам лично к управляющему делами президента РФ В.И. Кожину!
Меня интересует, на сколько процентов ЦКБ остается государственным медицинским учреждением и на сколько она стала «частной лавочкой» Бронтвейна и иже с ним.
Давно хочу ознакомиться с составом и численностью контингента прикрепленных для медобслуживания в учреждениях ГМУ. На сколько процентов обеспечено его госбюджетное финансирование? Меня резонно интересует забота УДП о поддержании здоровья пенсионеров парламента РФ. В какую сумму обошлось госбюджету мое двухнедельное пребывание в ЦКБ? Что надо предпринять, дабы заранее предусмотрели госбюджетное финансирование моей следующей госпитализации в ЦКБ? Почему ЦКБ оккупирована пациентами-москвичами и без московской прописки бюджетников сюда не принимают?
В наши тяжкие времена ещё актуальнее звучат слова великого немецкого поэта И.Гёте:
Лишь тот достоин жизни и свободы,
Кто каждый день идёт за них на бой!
Не моя вина, что далеко не все способны к бою за свои права и достоинство. И пусть мне не завидуют, ибо мне ничего не доставалось даром, я за всё расплачивался не только своим здоровьем, претерпел много мытарств, унижений и всяких утрат.

Первый и последний беспартийный парламентарий России от всей Архангельской области Альберт БУТОРИН