Как известно, людьми, опускавшими «железный занавес» на местах, точнее следившими за соблюдением цензурных ограничений при выпуске областных, городских, районных и многотиражных газет, в ту пору были уполномоченные обллита (так в просторечии именовалось областное управление по охране государственных тайн в печати). В Молотовске на этой должности в 1952-м и начале 1953 года работала Марфа Ивановна Цыганенко. О результатах ее деятельности можно судить не только по содержанию газеты «Сталинец» того периода, но и по протоколу состоявшегося
27 февраля 1953 года совместного собрания коллективов редакции и типографии. Говоря о трудностях в работе, о «необходимости повышения бдительности, усиления охраны государственных тайн в печати», она заявила: «У нас это требование не выполняется. Особенно часты споры, о которых знают все работающие в типографии. Если в газете я как представитель обллита, выполняя указания о сохранении гостайн, что-нибудь убираю, то с редактором у нас выходят скандалы. По положению, что должно убираться из газеты, должно делаться без шума и крика совместно мной и редактором. Но практически так у нас с т. Антипиным не получается. Я иногда по три-четыре раза к нему прихожу, прошу зайти ко мне, чтобы решить вопрос о вычерках. Но т. Антипин только после нескольких напоминаний зайдет и сразу же раскричится, обзывает меня «барышней». Частые стычки на работе нервируют меня. Считаю, что нам дальше так работать нельзя. Бывает, что и я не права, но не прав и т. Антипин».
Редактор «Сталинца» Василий Андреевич Антипин парировал так: «По поводу выступления т. Цыганенко скажу, что вы часто делаете неправильно, с преувеличенным мнением о себе. Раньше никаких скандалов при работе с т. Бочериной не было. У нас они получаются, потому что вы размениваетесь на мелочи, формально подходите к инструкциям, а не учитываете интересы дела».
Так сложилось, что вскоре после данного собрания умер И.В. Сталин, и, казалось бы, цензурные ограничения должны были смягчиться. Однако в действительности случилось прямо противоположное. Именно поэтому в Молотовске была сменена уполномоченная обллита. Конечно, на более строгую. А к чему это привело, можно узнать из выступления директора типографии Блохиной, взявшей слово на очередном, проведенном 22 июня того же года, собрании: «Сейчас новый уполномоченный обллита (т. Лысенкова). После того, как сверстана газета, она и редактор снова правят статьи: выбрасывают то Белое море, то Рикасиху, то Неноксу и другое...»
Безусловно, вычеркивая даже названия ближайших к Молотовску населенных пунктов, новая уполномоченная действовала не только в силу присущей ей строгости, но и в соответствии с изменившимися требованиями инструкций. Которые, понятно, спускались сверху и, в общем-то, с благой целью — исключить появление в открытой печати каких-либо (даже косвенных) сведений о деятельности оборонных предприятий.
В этой связи следует сказать, что первоначальная инициатива засекретить информацию о строившемся в Никольском устье Северной Двины заводе принадлежала вовсе не властям, а одному из жителей Судостроя — М. Запрудному. В присланном в январе 1937 года в редакцию газеты «Правда Севера» письме он возмущался обилием появившихся в областной и центральной прессе публикаций о новостройке. Подчеркивая, что содержащейся в газетах информацией могут воспользоваться потенциальные противники СССР, неравнодушный судостроевец писал: «Мое мнение такого порядка. Многотысячный орган «Правда Севера» расходится по всем городам, республикам и за границу, а поэтому враги и не враги будут знать, что в определенном пункте строится завод важного значения, о масштабах которого и о его основном назначении могут узнать классовые враги. Мое недоумение еще и в том, что специальные корреспонденты «Известий», «Правды» пишут подробно о масштабах, о назначении завода, о том, что там уже 5 тысяч человек строит, что завод особенный, людей не хватает. Зачем так много шума?»
Это письмо редакция переслала в отдел печати обкома партии. А там ему особого внимания не придали. Видимо, решили: достаточно и того, что из публикаций вычеркиваются упоминания об оборонном профиле строящегося завода. Тем более что запрещать писать о нем в областной печати бессмысленно, поскольку о новостройке подробно сообщает центральная пресса. Таким образом, вопрос, зачем так много шума, тогда — в 1937-м — не был услышан. И лишь спустя 13 лет власти сами задались этим вопросом, в связи с чем и опустили «железный занавес».