Этот донос по сей день хранится в областном архиве, а недавно там же мною найден еще один подобного содержания документ, принадлежащий перу того же доносчика. В нем в связях с «врагами народа» обвинялся Исаак Львович Гершензон — первый руководитель комсомольской организации Судостроя. И хотя на момент написания доноса (июль 1937 года) Гершензон уже успел поработать в отделах снабжения и водного транспорта, акцент доносчиком был сделан на совершенные на прежней должности «преступления»: «Работая секретарем комитета комсомола Судостроя, Гершензон допустил засоренность организации, особенно актива, враждебно-чуждыми элементами. Вместо реагирования на сигналы комсомольцев, сообщавших о фактах вредительской деятельности, Гершензон не только не предпринимал мер, но сам вредительски пытался оттирать преданных комсомольцев от активной работы в комсомольской организации. Гершензон связался с врагом народа Долинским (ныне арестованным), который являлся близким другом врага народа Мануйленко, с которым Гершензон также имел связь. Гершензон, будучи в Харькове, бывал на квартире Долинского и затем, пользуясь своим положением, воздействовал на аппарат строительства с целью оказания материальной помощи Долинскому, который употребил полученные деньги на диверсионную деятельность...»
Эти же обвинения вскоре были озвучены автором доноса на заседании парткома Судостроя, в связи с чем было принято постановление: «Гершензона Исаака Львовича, рождения 1906 г., по социальному положению рабочего, члена ВКП(б) с 1929 г., партбилет № 0230813, члена парткома Архсудостроя, за связь с врагами народа, за засорение комсомольской организации враждебно-чуждым элементом из рядов ВКП(б) исключить».
Реалии того времени были таковы, что при наличии подобных обвинений после исключения из партии, как правило, следовали увольнение с работы и арест. Что и произошло. Трудно сказать, как сложилась бы дальнейшая судьба первого комсомольского вожака стройки, если бы не принятие в январе 1938 года пленумом ЦК ВКП(б) постановления «Об ошибках парторганизаций при исключении коммунистов из партии, о формально-бюрократическом отношении к апелляциям исключенных из ВКП(б) и о мерах по устранению этих недостатков». Через несколько дней после его опубликования И.Л. Гершензон (как и бывший секретарь парткома Судостроя Н.И. Липман) был освовобожден из-под ареста, реабилитирован и восстановлен в партии. И, конечно, он вернулся на прежнюю должность — заместителем начальника отдела водного транспорта. Но вскоре был избран секретарем парткома управления строительства № 203 и Ягринлага. Потом работал заведующим промышленным отделом обкома партии.
Что же касается того, кто писал доносы на Сапрыкина и Гершензона, то назвать его фамилию воздержусь. Скажу только: нельзя исключать, что этот 27-летний человек, имевший лишь начальное образование, действовал в силу карьерных соображений. Ибо ему после оклеветания Гершензона удалось стать секретарем комитета комсомола. Правда, совсем ненадолго — до упомянутого пленума ЦК ВКП(б), который предписал «строго наказать перестраховщиков и клеветников, старающихся выслужиться на исключениях из партии, старающихся перестраховаться при помощи репрессий». Когда на парткоме обсуждалось дело доносчика, докладчик сказал: «Он писал не соответствующее действительности, а мы его покрывали. Он пьянствовал, а мы его покрывали...» Однако последовавшее затем наказание назвать по той поре строгим нельзя: объявив выговор, клеветника лишь сняли с должности комсомольского секретаря.
Остается только догадываться, испытывал ли чувство вины доносчик и говорил ли что-либо в свое оправдание при неизбежных встречах с Гершензоном. Хотя, скорее всего, никакого общения между ними не было, так как вряд ли Исаак Львович считал возможным для себя разговаривать со способным на подлость человеком.
Не имея точных архив-ных сведений, остается лишь предполагать и о том, что этот доносчик был причастен к аресту в 1942 году группы инженерно-технических работников завода № 402. По крайней мере, можно точно сказать, что аресты проводились не по какой-то спущенной сверху разнарядке, а вследствие присланного из Молотовска доноса, в котором, опять же, содержалась клевета. В 1943 году на городской партконференции директор завода С.А. Боголюбов напомнил: «При аресте Левицкого была арестована большая группа. Продержали, а потом всех выпустили без всякого предъявления обвинений и одновременно всех восстановили в партии».
Дальнейшая судьба подвергшихся в 1942 году арестам была вполне благополучной. Например, как писал Александр Бурлов в книге «А ты мне, улица родная...», Иван Венедиктович Левицкий стал известным в городе человеком, работал начальником планово-экономического отдела, главным строителем крейсеров и подводных кораблей, избирался председателем завкома, депутатом горсовета.
Нельзя не сказать и о следующем: как это ни покажется парадоксальным, но к проведению незаконных арестов была причастна и будущая жертва репрессий — сам Сергей Александрович Боголюбов. Причем дело дошло до того, что 7 июля 1944 года бюро горкома ВКП(б) было вынуждено принять постановление, в котором говорилось: «Отметить, что директор завода № 402 тов. Боголюбов 28 июня 1944 года незаконно подверг аресту работницу отдела найма и увольнения завода тов. Корельскую и тем самым допустил превышение данных ему прав как директора завода.
Бюро ГК ВКП(б) постановило:
1. Осудить действия директора завода тов. Боголюбова, выразившиеся в незаконном аресте работницы тов. Корельской.
2. Предупредить тов. Боголюбова, что за допущенные впредь подобные превышения данных ему прав он будет привлечен к строгой партийной и государственной ответственности».
В заключение, возвращаясь в довоенное время, скажу, что встречающиеся в некоторых публикациях утверждения о полном разгроме в период репрессий 1937—1938 годов руководящего звена Судостроя и его парторганизации далеки от истины. Говорю так, ибо из сохранившейся «Книги учета членов и кандидатов в члены ВКП(б) Архсудо-строя», начатой в июле 1936 года и оконченной в 1938 году при переходе стройки в ведение НКВД, видно, что из 241 человека (а это в основном руководители разных уровней) были исключены из партии и арестованы 16 человек, в том числе И.Т. Кирилкин. Однако примерно треть из них уже в 1938 году, подобно И.Л. Гершензону, были реабилитированы и восстановлены в партии.
Безусловно, судьба большинства сложилась трагично — и нет оправдания тем, кто был причастен к примененным к ним репрессиям. Но вместе с тем нельзя оправдывать и поведение тех, кто, не утруждая себя архивными поисками, спекулирует на событиях прошлого. Так как их действия, пожалуй, в чем-то схожи с поступками упомянутого выше клеветника. Поэтому приходится констатировать, что всегда находятся люди, которые, сообразуя свои действия с направлением дующего в данное время ветра, пытаются выставить себя в образе разоблачителя. И неважно, разоблачителя кого и чего — человека или прошлого. В этом и прослеживается неслучайная преемственность.