В конце концов горожан убедили в полном отсутствии опасности для населения. На мой взгляд, дело не в незначительности аварийного случая, а в нарушении технологии выполнения потенциально опасных работ. Шланги, используемые при таких операциях, должны предварительно испытываться на прочность и герметичность, что, судя по факту аварии, сделано не было. И еще повезло, что в этот раз все так легко закончилось. В истории «Звездочки» был случай, когда отклонение от технологии имело куда более тяжелые последствия.
Февральским утром 1965 года, едва миновав завод-скую проходную, я услышал разговоры о пожаре на одном из заводских заказов. На утро этого дня у меня была назначена деловая встреча с заместителем главного энергетика А.М. Синельщиковым. Решив все производственные вопросы, я спросил Анатолия Михайловича о подробностях ночного происшествия, на что он уклончиво ответил, что действительно на 285-м заказе был пожар, и почему-то посоветовал мне реже бывать на южных Яграх. Но моя работа в то время как раз была связана с частыми поездками на южные Ягры.
Слухов о причине пожара по заводу ходило множество, но подробности и масштаб аварии подавляющему большинству, и мне в том числе, конечно, не были известны. Лишь в начале 2000-х, прочитав книгу Н.Г. Мормуля «Катастрофы под водой», я узнал, что в те дни случилось на «Звездочке». Вот что пишет контр-адмирал Н.Г. Мормуль: «Подводная лодка К-11 проекта 627А была построена на Севмаше (заказ № 285) 23 декабря 1961 года. В декабре 1964 года К-11 пришла на предприятие «Звездочка» для перезарядки реакторов (операция № 1) и текущего ремонта. Перегрузку реакторов предстояло выполнить силами технической базы Северного флота. А все сопутствующие манипуляции — вырезку легкого и прочного корпусов, демонтаж оборудования поручили коллективу «Звездочки». 10 февраля планировалось выполнение операции № 1. Ничто не предвещало беды. Стояла морозная безветренная погода. Прожекторы раздвигали сумерки полярной ночи. Слегка парили калориферы и коммуникации обогрева. В отсеке возились специалисты, одетые в защитные костюмы. Над крышкой одного из реакторов навис клюв плавучего крана, готового по команде отделить эту крышку от тела реактора. Поскольку крышку реактора предстояло отделить от корпуса, на компенсирующей решетке должны были быть специальные калиброванные упоры. Такие упоры были установлены, но... не той длины. Клюв крана ухватил крышку реактора — и вместе с ней начала подниматься компенсирующая решетка, высвобождая «атомного джина».
Блеснула нейтронная молния, вырвались клубы активного пара и газа, но реактор тут же заглох. В отсеке начался пожар. Пожар вначале заливали пресной водой и забрасывали пенными и углекислотными огнетушителями. Затем решили использовать морскую воду. Ее с помощью пожарных машин в отсек залили до 250 тонн. Через выгоревшие уплотнения она распространилась в носовые и кормовые отсеки. По кабельным трассам, как по капиллярам, зараженная жидкость распространилась по всем отсекам и накапливалась в распределительных коробках. Мы приняли решение откачать воду за борт, несмотря на ее высокую активность. А все оборудование подводной лодки в течение года было выгружено в цеха «Звездочки». Оборудование требовало дезактивации, а в условиях подводной лодки выполнить подобную работу было невозможно. Реакторный отсек вырезали. Впоследствии его затопили в Кар-ском море в районе Новой Земли, а саму субмарину несколько лет ремонтировали. На восстановление К-11 за-тратили более десяти миллионов рублей — по тем временам сумма была немалая».
Замену отсека и ликвидацию последствий аварии на К-11 выполнил цех 42 Севмаша. Позже специалисты этого цеха вспоминали, что радиация в аварийном отсеке была настолько высокой, что работать приходилось в специальных скафандрах.
Командиром на К-11 во время аварии был В.В. Смарагдов. Вот что в 1994 году он рассказал журналисту «Известий»: «Отмывали лодку два года. А потом сверху пришла команда: «Ввести срочно корабль в строй». Никто толком так и не проверил, насколько она стала чистой. Так с радиоактивным фоном и ушли в море на боевое дежурство».
Вспоминает командир турбинной группы К-11 капитан III ранга В. Тарасов: «В автономном плавании в Средиземном море находились по два месяца. Однажды я нашел в трюме болт, поднес к радиометру и ахнул — сотни тысяч распадов. И это после того, как мы в течение двух лет драили лодку и все трюмы».
Летом 1965 года мы, группа молодых инженеров «Звездочки», пообедав в столовой на южных Яграх, вышли на набережную. Стояла чудесная солнечная погода, до конца обеда оставалось еще минут 40, и мы, сняв рубашки, расселись на сложенных на причале обрезках бруса. В конце причала за сетчатым ограждением было заскладировано какое-то оборудование. Проходивший мимо рабочий посоветовал: «Шли бы вы, ребята, отсюда». И, кивнув на ограждение, добавил: «Это железо с 285-го заказа. Оно «светится». Нас с набережной как ветром сдуло, и еще долго без крайней нужды мы на причале южных Ягр старались не появляться.
А собственно, к чему это я о давно минувших событиях? Да к тому, чтобы новому поколению специалистов ГРЦАС еще раз напомнить, чем может закончиться даже мелкая небрежность в работе, связанной с радиоактивной опасностью.
Лев САМЫЛОВ
(ул. Северная, 12)