Свидь в огне

Об умышленном поджоге говорить не приходится. Грозы вроде тоже не было. Значит, случайное загорание от брошенной сигареты, непотушенного костерка. Подозревают группу браконьеров, прибывших на Свидь из другого района. Обошлось, разумеется, без жертв, потому что добрый десяток лет в деревне не было жильцов. Жителям муниципального образования «Ухотское», которому переданы теперь эти места, и пожарным, прибывшим из Ухты за 50 километров, пришлось отстаивать от огня окрестную территорию: по сухой траве пожар угрожал соседним деревням.
А ведь когда-то это была столица куста деревень, расположенных в верховье полноводной реки Свиди, соединяющей самые крупные озера нашей области — Воже и Лаче. До революции, кстати, эта территория входила в состав Новгородской губернии. Размещались в Астафьеве (впрочем, в обиходе называвшейся Погостом) правление колхоза, магазин, отделение связи, медицинский пункт. И, конечно, Свидская начальная школа, которую я окончил в 1960 году. Пятью годами раньше появилась библиотека, в которую скоро приехал работать библиотекарем выпускник факультета журналистики Уральского университета Леонид Степанович Ероховец, сильно просветивший автора этих строк в современной советской и зарубежной литературе.
А вот клуба у нас на Свиди не было, пока не отвели для танцулек часть вновь построенного здания библиотеки. Редкие концерты, бывало, проходили в церквях. Их было две, они стояли на высоком берегу речной излучины. Шатровая Никольская была памятником архитектуры всесоюзного значения. Ее макет стоял у входа в старое здание областного краеведческого музея в Архангельске, а изображения включались в соответствующие альбомы и каталоги, коих и сейчас у меня сохранилось предостаточно. Церковь построили в 1693 году. Но местная легенда связывала ее с событиями Смутного времени, когда ворвавшиеся в храм поляки и литовцы якобы внезапно ослепли и порубили сами себя. Висела на церкви доска, извещавшая, что этот памятник истории и архитектуры охраняется государством. Однако никаких мер по ее содержанию не принималось. И летом 1972 года после сильнейшего ветра, продолжавшегося несколько дней, она рухнула, рассыпавшись до основания.
Рядом стояла куда менее известная церковь Флора и Лавра. Она не считалась памятником архитектуры, даже громоотвода над ней не было. И в нее ударила молния, испепелившая и этот храм, и развалины соседнего. Больно было смотреть на осиротевшее место. Но и других поводов для скорби и тоски было предостаточно. Деревни на Свиди медленно и верно умирали. Наш колхоз имени Ленина был объединен с соседним колхозом «Большевик», и хоть председателем объединенной артели был избран мой отец Николай Федорович Кочуров, производство постепенно уходило со свидских верховьев. А потом и новый колхоз был ликвидирован, влившись в совхоз с центром в Кречетове, а это уже 25 километров от наших мест. Увели дойные стада, потом и на летний отгон коров и телят перестали засылать. Надо еще добавить, что Свидь не имела настоящего дорожного сообщения. Летом ходил теплоход из Каргополя, зимой можно было добраться на лошадке, пока не рухнули мосты через многочисленные речки.
Уже в постсоветское время увидел я в «Российской газете» решение о ликвидации в смысле топонимики большой группы деревень Архангельской области. Из 14 свидских деревень сюда попали шесть — Васильево, Афонино, Крушаково, Прилучное, Кергиш, Лукинское.
После того как было ликвидировано всяческое производство (даже сено на вывоз не косили), закрылись все учреждения, даже пост гидрометслужбы, даже сократили должность смотрителя над водонапорными колонками, во множестве пробуренными для несостоявшегося проекта переброски северных рек, и население Свиди исчислялось единицами, была единственная попытка обеспечить дальней местности какой-то вид на жительство. В полутора километрах от Астафьево обосновалось охотничье хозяйство нефтепромышленника Игоря Норко, известного партнера Алексея Баринова. Поставили два современных домика, даже трактор по бездорожью прогнали, чтоб распахать пашню под овес. Но дело почему-то не пошло, хозяйство полностью ликвидировали. Уходили в мир иной последние жители Свиди. Когда умер приехавший доживать на родину в Астафьево земляк-шахтер, не было сил, чтобы через снежную целину перевезти гроб на кладбище за реку, похоронили в ограде несуществующих церквей, где захоронений не было порядка ста лет.
Ограда (а точнее, двое каменных ворот, которые от нее остались, так как ограда ушла в землю) — это единственное, что сохранилось от моей родной деревни, если не считать одной нетронутой пожаром бани на берегу Свиди. Пару лет назад туристы из северодвинского клуба «Беломорец» во главе со Станиславом Афимьиным, спускавшиеся на байдарках по Свиди, побывали в Астафьеве, сфотографировали эти ворота, а в домах нашли несколько пачек старых документов, фотографий, писем. Они останутся у меня памятью о родной деревне.