Наш народ во многом сбросил с себя иго многолетнего шельмования советской истории, советских традиций. В пользу этого говорят хотя бы итоги голосования интеллектуально богатых людей по поводу вопросов, заданных в телепрограмме «Суд времени». Вот почему власти предержащие хотели бы вновь повернуть вектор общественного мнения. И вот уже только что назначенный председателем совета при президенте РФ по содействию развитию институтов гражданского общества и правам человека Михаил Федотов заявляет о необходимости «десталинизировать» Россию. А президент Дмитрий Медведев, прибыв на открытие памятника Ельцину в Екатеринбург, проводит с той же целью совещание правозащитников.
Меня тема так называемых сталинских репрессий впервые обожгла в 13-летнем возрасте, в декабре 1962 года, когда библиотекарь нашей Свидской сельской библиотеки Леонид Степанович Ероховец дал почитать только что полученный 11-й номер журнала «Новый мир» с солженицынской повестью «Один день Ивана Денисовича». Впрочем, годом раньше на XXII съезде КПСС Сталину и без того досталось от Хрущёва. Брежневские времена тему репрессий смикшировали, но зато как поднялась разоблачительная волна при Горбачёве и Ельцине! Так что нас не удивить набором фактов вроде того, что на прошлогодний день рождения Сталина опубликовала «Комсомольская правда» (но уж никак не комсомольская газета), на что вы ссылаетесь.
Сталину всё пытаются мстить, и ясно почему — пример его железной воли и государственного ума не даёт покоя нынешним властителям. Им-то как раз не хватает того и другого. Иначе почему при объявленной модернизации страна продолжает сидеть на нефтегазовой игле, выкачанные олигархами из российской экономики деньги сотнями миллиардов долларов утекают за рубеж, а законы коррупции стали в коридорах власти правилами хорошего тона?
Но рано или поздно настанет время, когда судить Сталина будут исключительно по его делам. И тут уж никуда не деться от осо-знания того, насколько сложной была жизнь России во все времена. Более тридцати лет назад судьба свела меня с замечательным человеком — председателем колхоза из Николаевской области Василием Филипповичем Марковским. Кандидат экономических наук (сын репрессированного, между прочим), он поразил меня своими взглядами на индустриализацию и коллективизацию сельского хозяйства СССР. Разве могла бы страна поднять свою экономику и обороноспособность без тружеников ГУЛАГа, утверждал он. За какие коврижки рабочие и инженеры поехали бы на Крайний Север и Дальний Восток? Да и в более климатически комфортные районы, где на стройках необходимо было минимизировать затраты. (Тут вполне уместно вспомнить и судострой в Молотовске.) На рубеже 80-х такая точка зрения в советской печати не пропускалась. Сейчас же она звучит всё чаще. Вот и люди, которые занимаются историей Ягринлага, теперь постоянно делают акцент на то, что нужно увековечить память строителей-заключённых.
Конечно, для репрессий помимо экономических причин существовали и политические. Беспощадная борьба за власть, которая велась в СССР в течение полутора десятилетий, приводила к жестоким шагам. Конечно, не один Сталин приложил к репрессиям руку. На днях я осилил 900-страничную монографию Святослава Рыбаса, который с горечью пишет о том, что после принятия Конституции 1936 года Сталину не удалось отстоять реальную выборность на государственные посты — во многом из-за того, что руководство регионов вело отчаянную борьбу на уничтожение потенциальных конкурентов. Среди таких местных вождей едва ли не на первом месте стоял будущий борец со сталинизмом Никита Сергеевич Хрущёв, который у себя на Украине отправлял руководителей на расстрел десятками тысяч.
А вот те меры, которые несколько позже предпринял Сталин для сворачивания репрессий, мой оппонент Н.И. Сидоров напрасно ставит под сомнение. В 1939—1940 годах число приговорённых к расстрелу по сравнению с 1937—1938 годами уменьшилось в 170 (!) раз. В аппарате НКВД не осталось латышей и поляков, а число евреев сократилось с сорока до пяти процентов. Что же касается Соловецкой тюрьмы особого назначения, то она, как известно, была навсегда за-крыта в 1939 году. (Кстати, Зюганов в отличие от Сидорова называет в своей статье не 1930-й, а 30-е годы.)
Советскому и прежде всего русскому народу жилось, конечно, нелегко. Но как выходец из деревни поделюсь некоторыми наблюдениями и рассказами старших. Трудным рубежом была коллективизация, однако по ходу 30-х годов жизнь колхозников неуклонно улучшалась. Потом война, два губительных послевоенных неурожая. И всё равно на фотографиях 40-х годов я вижу своего отца, десятника от колхоза на лесозаготовках, красивого, весёлого, с гармошкой. Мои родители, бывало, поругивали власть. Но всегда находили основания для оптимизма. А уж в 50-е годы заметные улучшения наступали год от года. Н.И. Сидоров пишет о том, что колхозников принудительно держали на селе, лишив паспортов. Интересно, каким же образом в тот же Молотовск из нашей небольшой волости люди уезжали на жительство десятками? Люди моего поколения с полным правом могут свидетельствовать: все, кто хотел жить в городе, покидали деревню без каких-либо для себя последствий.
Кстати, что-то не припомню я массовой эмиграции из СССР «умнейших спортсменов, писателей и учёных», о чём пишет Н.И. Сидоров. Уезжали буквально единицы. Правда, этот поток несколько увеличился с разрешением выезда граждан еврейской национальности.
Да, у нас, возможно, затянули с альтернативными выборами и другой демо-кратией. Но что произошло со страной, когда эти перестроечные блага попытались реализовать? Недаром сейчас Путин и Медведев стремятся затолкать Россию в лоно реальной однопартийности. Так что выговаривать Китайской Народной Республике за события 1989 года на площади Тяньаньмэнь нашим либералам не приходится. Да и к событиям в Камбодже-Кампучии КПСС и СССР причастны не были.
Суровый читатель в за-ключение припугнул меня. Мол, поставил в известность президента России о том, что главный редактор «Северного рабочего» не только опубликовал открытое письмо Зюганова, но ещё и медаль к 130-летию И.В. Сталина получил. Ну, мы птицы пуганые и стреляные. То, что я являюсь коммунистом, никогда не скрывал, в том числе и на страницах газеты. Вот отношение к Сталину за последние 20 лет существенно трансформировалось — в сторону уважения к его заслугам в развитии страны.
И пуще неких возможных шагов власти в отношении меня тревожит то обстоятельство, что президент России за прошедшие после публикации письма лидера КПРФ два месяца так и не ответил ему. А ведь вопросы в письме подняты самые серьёзные.