Деревенская околица.
Деревенская околица.
ЖИТЕЙСКИЕ ИСТОРИИ

Сёстры


В семье у Луки Фёдоровича было восемь детей. Счастливым считали Луку, ведь шесть парней растут! Сколько работников-то будет! Девочек было две — Анастасия и Парасковья. Парни подросли, и как-то быстро все нашли своё место. Кто в лесорубы пошёл, кто на сплав, а кто на тракториста выучился. И старшей сестре Насте повезло: уехала к знакомым в Архангельск да и замуж там выскочила — за моряка.


Парасковью сосватал охотник из соседней деревни. Мужик такой ладный, но дома бывал мало, всё по лесам шастал. Такое уж охотничье дело. И надо же беде случиться — трагически погиб охотник ещё совсем молодым. Осталась вдова одна-одинёшенька с тремя детьми.
Жизнь свалилась на Парасковью — не позавидуешь. С раннего утра и допоздна на колхозной работе. День-деньской в поле за плугом или с косой на пожне. Осенью каждое утро с рассветом уж молотьба, а после копка картошки. Откуда только и силы брались у женщины?
Однажды неожиданно приехала в гости Анастасия. Увидела Парасковья и не сразу узнала сестру. Раз- наряжена-то! В бархатной тёмно-коричневой жакетке с дорогим бобровым воротником. На ногах хромовые жёлтые сапожки на каблучках. В руках, одетых в чёрные перчатки-сеточки, кожаный ридикюль. А больше всего удивила шляпка с каким-то немыслимым украшением. Сестра, которую гостья застала врасплох, была перед ней в залатанной фуфайке и в опорках. На голове поношенный ситцевый платок с завязанными наперёд концами.
— Ты ли это, Настя? — невольно вырвалось у Парасковьи. И, сбросив фуфайку, скорее самовар ставить. Да и за чаем-то толком поговорить некогда: кони ждут, пахать надо.
Только вечером после колхозной работы Парасковья, надев чистый передник да новую сатиновую кофту, спокойно присела к столу.
— Вот так и кручусь, девушка, как белка в колесе, — пожаловалась сестре.
— У тебя, Парасковьюшка, как посмотрю, не жизнь, а каторга. Как ты, бедная, и выносишь-то всё? Так и здоровье уходит, — сочувственно заговорила гостья.
— Так куда денешься, Настенька. Слава Богу, хоть ты-то у нас в город выбралась да хорошо устроилась.
И Настя с гордостью рассказывала сестре, что она теперь секретарша у начальника. Работа лёгкая, устаёшь от сидения только.
— Да, скажу тебе, и в почёте всегда. Кто к начальнику, каждый меня по имени и по отчеству величает.
— Красота-то тебе, девка, какая, — позавидовала Парасковья.
— Только вот полнеть, беда, стала, — посокрушалась горожанка. — А ты-то вон какая у нас стройная да аккуратная.
Погостив в деревне неделю, Настя собралась уезжать. И очень просила сестру обязательно приехать к ним.
— Ведь не видала города-то, покажу весь Архангельск — не ваша деревня, есть чему подивиться и порадоваться.
И как-то осенью после уборки урожая Парасковья засобиралась в гости. Надела свой лучший сарафан, который доставала из сундука лишь по большим праздникам раза два в году, повязала батистовый платок, хранившийся ещё в девичьем приданом, и отправилась.
Все думали, что поживёт она в городе недельки две, а она на седьмой день домой прикатила. Не успев родной порог переступить, заохала:
— Ой, беда! Как там жить-то? Шум, гам! Под окнами трамвай, как худая несмазанная телега громыхает и визжит. А на улицу выйдешь — людей как сельдей в бочке. Все бегут, толкаются. А машин — продыху нет. Как кони ошалелые несутся куда-то. И дым едучий во всю дорогу. Нет, не позавидуешь Настасьиной жизни.
Сестра всё реже приезжала погостить в деревню. Прошло лет семь, когда она снова наведалась. Это была не та довольная жизнью Настенька, а обрюзгшая, со старушечьим лицом женщина.
— Что с тобой, Настасья, заболела нешто? — с тревогой спросила младшая сестра.
— Не говори, Парасковьюшка, ничего не могу. И суставы ноют, и голову ломит, и сердце шалит. Ума не приложу, отчего такие напасти. Уж и сыта, и одета, и работа не на улице, а здоровья нет.
Горожанка все дни, пока гостила, только и говорила о своих недугах. Рассказывала, у каких знатных докторов лечится, какие редкие таблетки из дальних стран муж привозит. И по-доброму завидовала Анастасия сестре:
— Ты-то у нас, голубушка, смотри какая — румяная да ядрёная. Как тебе Бог и здоровья-то даёт? Ведь такую работу на себя наваливаешь, немыслимо.
Больше сестра не приезжала в деревню. Через год пришло печальное известие: её не стало. Не дожила и до пятидесяти лет.
...У Парасковьи ничего не изменилось. Тот же трудовой ритм. День на колхозной работе, вечером — на своей усадьбе. Утром ни свет ни заря — на ногах. И сколько положительных эмоций спозаранку каждое утро!
Заглянула в овечью стайку, а там у ярки впервые два ягнёночка появились. Ух какие попрыгунчики! И радостно на душе у хозяюшки.
И созревающие тяжёлые колосья жита, и ведренная погода в сенокос, и первый ржаной сноп в поле — всё веселит душу.
Только проснутся ребята, уж рассказывает о приятном:
— Какое солнышко-то сегодня красивое всходило... И журавли прилетели. На задворках курлыкали ещё до зари.
А на другое утро:
— Парун-то какой на улице, теплынь. Завтра рыжички выскочат. Проверить надо в ельничке...
Сколько радостей дарила природа каждый божий день Парасковье. Она светилась, когда проходила ромашковую поляну; когда неожиданно весь лужок пожелтел от распустившихся за ночь купальниц; когда черёмуха зацвела перед окнами, наполнив избу густым ароматом...
И прожила Парасковья в труде и в тихой радости далеко за восемьдесят.
Василий СОСНИН

Подготовить к печати Подготовить к печати

Статья: Сёстры
Дата публикации: 6 апреля 2011

Автор(ы): Администратор   (сайт автора)
Кол-во статей у автора - 3373
Рубрика статьи: житейские истории

 
Оставьте комментарий!
Поля отмеченные (*) - обязательно должны быть заполнены





РЕКЛАМА




Создание сайта
mArtMedia