Зачем давать квартиры вдовам фронтовиков?

Александр Фёдорович!
Нельзя не согласиться с вами в том, что судьба часто была несправедлива к участникам войны и их родным. Тем, кто погиб, наверное, знай они о своей судьбе, хотелось бы завидовать уцелевшим. Деление на живых и мёртвых — это главная несправедливость.
Из моих ближайших родственников воевали все, кто подлежал призыву. И судьбы их сложились по-разному.
19-летний дядя Сергей погиб в 45-м в Маньчжурии. Дед с отцовской стороны Фёдор Алексеевич всю войну сражался в блокадном Ленинграде. Вернулся домой истощённый, с кучей болезней, от которых не сумел оправиться и умер в 47-м. Отцу Николаю Фёдоровичу по молодости лет довелось воевать уже после войны — в 1948—1949-м очищать Прибалтику от «лесных братьев». Те были неплохо натасканы и вооружены фашистами. Отец вспоминал, как по какому-то поводу довелось посещать госпиталь в Риге. Четырёхэтажное здание было битком набито нашими ранеными бойцами. Его самого судьба уберегла от националистической пули. Однако подхватил тяжёлую болезнь, которая преследовала его до конца дней, и был комиссован.
Где-то в 80-е отец встретил однополчанина, который поинтересовался, получает ли он пенсию участника войны. Отец и не подозревал, что обладает этим статусом. Но из Центрального архива Министерства обороны было получено подтверждение, а вместе с ним и ветеранские гарантии.
Пять лет назад отец ушёл из жизни. Над его могилой стоит скромный памятник, положенный фронтовикам. А мать Валентина Ивановна несколько месяцев назад вдруг узнала, что многие односельчанки, вдовы фронтовиков, подали заявление на получение жилищного сертификата. Такой запоздалый подарок сделала им российская власть в год юбилея Победы.
Что это — приятный сюрприз судьбы? Надо сказать, что кое-кто из земляков-фронтовиков получил благоустроенное жильё в городах ещё несколько десятилетий назад. Моим родителям такое и в голову не приходило. И вдруг подарок на 85-летие... Между прочим, одна из маминых сверстниц скончалась буквально накануне получения сертификата, который был аннулирован, наследникам не до-стался. А она вот успела получить.
Истинная ли она вдова фронтовика (если воспользоваться классификацией А.Ф. Егорова)? По праву ли ей досталась эта сумма в миллион тридцать пять тысяч рублей? В год начала войны маме было 15 лет. Летом — труд в колхозе наряду со взрослыми, в остальное время года — учёба в Каргопольском педагогическом училище. Из родного Хотенова в низовьях реки Свиди до Каргополя больше
40 километров. Зимой ходили напрямик через озеро Лаче в мороз и ветер. В годы войны умерли все пять братьев и отец, по возрасту не подлежавший призыву на фронт. Учительский стаж у мамы начался в разорённой фашистами Великолукской области. А затем без малого 40 лет работы в сельских школах Каргопольского района и в детском саду.
Мою мать с полным правом можно отнести не только к детям войны, о которых упоминает А.Ф. Егоров, но и к труженицам войны. (Между прочим, в редакционной почте уже появились письма, протестующие против льгот для детей войны. Хотя на данный момент никаких льгот нет — ни федеральных, ни областных; чиновники только ведут о них разговоры. Однако есть у нас такая категория граждан, которые бдительно следят за тем, не получит ли кто чего-то лишнего.)
Так что, уважаемый Александр Фёдорович, стоит ли осуждать тех людей, которые в самом преклонном возрасте и с явным запозданием от властей получили какие-то материальные блага. Может быть, надо не хвалить руководство страны, а ещё раз напомнить о том, что оно находится в огромном долгу перед теми же детьми войны да и перед всеми ветеранами труда, о чём вы совершенно справедливо пишете.
Николай КОЧУРОВ