Александр Александрович жил здесь, по меньшей мере, до 35 лет. Работал плотником и печником в совхозе «Каргопольский». И писал стихи, немногие из которых печатались в моей родной газете «Коммунист». Не будучи знаком с ним лично, я, грешным делом, приписывал авторство другому человеку, однофамильцу и тёзке Роскова.
Познакомиться с ним довелось в Северодвинске у Александра Ипатова. Ипатов и Росков были родственниками и к тому же вместе учились в Литературном институте имени А. М. Горького. Тогда, в конце 80-х, встретить в печати, тем паче в книгах, не отдельные стихотворения, а целые поэтические циклы Александра Роскова было практически невозможно. Для меня такая встреча произошла в неожиданном месте — славном городе Калининграде.
Солнечным декабрьским днём, будучи в отпуске, я рылся в книжном развале, раскинувшемся на берегу реки Преголи, с видом на знаменитый кафедральный собор, у стен которого сохранился памятник на могиле Иммануила Канта. И вдруг в поэтическом сборнике издательства «Молодая гвардия» натолкнулся на большое, чуть ли не в поэму, стихотворение Роскова. Оно поразило и поэтическим мастерством, и авторской мыслью. Автор сетовал на разобщённость народов и отдельных людей. И, признавшись в своей деревенской специальности печника, предложил своими руками сложить «всероссийскую печку», у которой могли бы собраться все нуждающиеся в тепле. Неожиданный личностный образ покорил и растрогал чуть не до слёз...
Тогда ещё трудно было представить, что Александру Роскову действительно удастся создать эту всероссийскую печку. В переносном смысле — своим поэтическим и журналистским творчеством. Вскоре он переехал в Архангельск и стал работать в газете «Дачная» издательства «Северная неделя». На излёте перестройки и в сумрачные годы постсоветских реформ тематика «Дачной» пришлась по душе русскому народу. Газета расходилась по регионам России сотнями тысяч экземпляров. И во многом благодаря Роскову, его знанию сельской жизни и литературному изяществу. Одновременно Александр Александрович был редактором газеты «Завалинка», а в последние годы — «Пенсионерской правды» и «Пенсионерской газеты».
И при этом оставался стихотворцем, набирающим высоту. Его стихи печатались в газетах, выходили отдельными книгами, издавались даже в Нью-Йорке. Он работал и в прозе — выпустил пронзительную автобиографическую повесть «В ночь с пятницы на понедельник». С годами в творчестве Роскова усилилась нота щемящей боли за русскую деревню, за судьбы крестьянства. Мой отец, после Некрасова никаких стихов не читавший, и он увлёкся поэзией Роскова, благо было где раздобыть стихи земляка: в госпитале для ветеранов войны в Архангельске, куда приезжал лечиться отец, работала врачом супруга Роскова Людмила.
Он был неприхотлив и скромен, никогда публично своих стихов не читал. Но слава нашла поэта. Его творчество отмечено премиями Николая Рубцова, Фёдора Абрамова, Бориса Шергина, премией Союза писателей России «Имперская культура». Совсем недавно мы сообщали, что Росков стал дипломантом Славянского литературного форума «Золотой витязь». Помнится, на 50-летие Александра Александровича в 2004 году довелось подарить ему «Календарь дат и событий ИТАР-ТАСС», где сообщалось об этом юбилее. Вряд ли такой всероссийской чести был удостоен кто-нибудь из других действующих архангельских писателей. А нынче соболезнования в связи с кончиной Александра Роскова прислали правление Союза писателей России, председатель Союза журналистов России Всеволод Богданов, крупные издатели и литераторы.
В четверг могила на Вологодском кладбище Архангельска приняла прах поэта. И вспоминаются его строки:
А в деревне, в последнее лето
(Я как знал — мне здесь больше не жить),
Столько было пространства и света,
Так проворно летали стрижи
В голубой вышине, по-над домом,
Столько зелени было вокруг...
Каждый день я тропинкой знакомой
Уходил за околицу, в луг,
И в уже отцветающих травах
— август месяц — лежал на спине.
Колокольчики слева и справа
Чуть звеня, наклонялись ко мне...