Вся правда — в подводках
— Дима, тебе не кажется, что в современной тележурналистике стало много небрежности?
— Есть такое. Всегда чувствуется, когда журналист неуважительно относится к герою — плохо снимает планы, задаёт некорректные вопросы, делает фактические ошибки. Строя разговор на равных, журналист всегда должен иметь козырь в кармане — знать больше, чем скажет герой. В годовщину крушения «Невского экспресса» делали сюжет о семьях, которым обещали компенсации по потере кормильца, но выплатили крохи. Мы взяли интервью у чиновников: на камеру они говорили, что бюджет Петербурга не предусматривает таких выплат, ссылались на утверждённый задним числом документ. Мы нашли и показали первоначальный документ, который опровергал их слова. Историей заинтересовались печатные СМИ, подключилась общественность, дело дошло до уполномоченного по правам человека. Насколько мне известно, сейчас вопрос с компенсациями решён. В этом я вижу основной принцип журналистики — вскрывать язвы на теле больного общества.
— Это тебя «Контакт» так зарядил?
— В «Контакт» я пришёл в 1998 году. Это была тусовка с вечными походами, фестивалями, ночными посиделками и программами. И очень хорошей компанией единомышленников, на которых можно положиться. Тогда было романтическое ощущение того, что журналист — это человек, который должен донести правду. Столкнувшись с реальностью, я понял, что задачу эту выполнить не так-то просто. Делать это приходится с помощью подводок, вторых смыслов. Я не разочаровался в профессии — скорее в людях, которые приходят в неё, не понимая, зачем и что они в итоге хотят. Таких большинство. Журналистика — это модно, классно. Но когда она превращается в работу, весь флёр уходит.

Парфёнов: молчать уже нельзя
— Помню, что твоим кумиром ещё в те времена был Леонид Парфёнов. Знаю, что тебе довелось с ним общаться.
— Пару лет назад Леонид Геннадьевич выпустил первый том книги «Намедни. Наша эра», которую презентовал на Первом канале. Я брал у него интервью: он сам надел микрофон, рассказал о своём детстве. Мы с ним общались как вот с тобой сейчас. Восхищаюсь им как профессионалом: он очень хорошо чувствует кадр, обладает блестящим литературно-художественным стилем, фанатично болен своим делом и умеет этим заразить. После него телевидение стало другим — любопытным, вкусным. Многие не обладают его силой притяжения. И это клёво.
— А как ты относишься к его речи на вручении премии Владислава Листьева в ноябре 2010-го? Парфёнов тогда заявил о воцарении пропаганды на современном российском телевидении, о бедственном положении журналистики, оторванной от реальности. Его речь, разумеется, не показали по телевидению, но горячо обсуждали коллеги. Это поступок, требующий мужества, или, наоборот, проявление малодушия, ведь Парфёнов сам выходец из той системы, которую порочит?
— Леонид Геннадьевич — умный, интеллигентный и принципиальный человек. Я горжусь, что являюсь его современником. Парфёнова можно назвать самым достойным преемником дела Влада Листьева, и главное, что он унаследовал — честность и открытость суждений. Речь, которую журналист читал с листа — крик отчаявшегося человека. Хотя ничего нового в своем обращении к «руководителям руководителей» он не сказал, молчать об этом было уже невозможно. Если бы каждый не заигрывал с властью, а говорил с ней на равных, возможно, тогда у нас в стране вновь появилось бы гражданское общество.

НТВшник как образ жизни
— Ты специальный корреспондент программы «Сейчас» на питерском Пятом канале, но ведь до «пятёрки» трудился в Москве. Почему более перспективную во всех отношениях столицу сменил на Питер?
— Перешёл туда, где мой труд больше ценят. Работа журналиста в столице — сплошной политический обзор. Путин, Медведев, съезды, собрания партии... ВЛКСМ какой-то. В Москве происходят все основные события, но ритм жизни накладывает отпечаток на всё. В Питере журналистика другая: интеллигентный размеренный подход к новостям, телевидение стремится к смене планов, ёмким речевым оборотам, коротким интервью. Я себя чувствую на своём месте. Что будет дальше — посмотрим. Если поступит предложение со стороны Москвы, подумаю. Злопыхатели говорят, что я сдался. Скажу так: в этом спектакле я взял антракт.
— Журналистика меняет человека?
— В профессии больше понимаешь, что происходит в жизни. Мне кажется на самом деле, что это человек меняет журналистику. Пример — НТВ. Люди к нему тянутся.
— То есть все эти скандалы, интриги, расследования тебе импонируют?
— НТВ — это команда профессионалов, и не важно, какой телевизионный продукт они делают. Быть НТВшником — это профессия, образ жизни и образ мыслей. У меня много друзей с этого телеканала — случайных людей там нет. Но есть рейтинги, которые формируются из запросов общества: зритель голосует пультом. После лихих 90-х народ устал от серьезных общественно-политических программ. Обычному человеку важно прийти вечером домой и расслабиться у телевизора. НТВ очень точно поймало настроение масс. Другой вопрос, что такое телевидение как дешевое пиво: после него хочется только в нужник. Впрочем, всё начинает меняться. На НТВ идет интересный проект «Центральное телевидение», который позволяет в своих эфирах то, что позволяли себе журналисты 90-х — критиковать власть.

Баррикады заменит метафора
— Слышала, получаешь вторую «вышку» — осваиваешь профессию режиссёра.
— Сейчас я заканчиваю факультет режиссуры в старейшем театральном вузе страны СПбГАТИ (бывший ЛГИТМиК). Совсем другой уровень знаний: это профессия, в которой слова не нужны — два удачно склеенных кадра рождают третий смысл. Пробую снимать короткометражные художественные фильмы. Первое кино было по рассказу Курта Воннегута, недавно закончил съемки короткометражки по рассказу Шукшина. Всё производство было за свой счёт, но для студенческих работ профессионалы обычно идут навстречу и снимаются бесплатно. Например, в короткометражке по Шукшину у меня играл народный артист России Ефим Каменецкий. Он согласился только потому, что ему было интересно со мной поработать. В дальнейшем хочется заниматься этим более серьёзно.
— Тебе не кажется, что уход в большое доброе кино — это бегство от действительности, когда нужно вставать на баррикады, делать сильные социальные сюжеты?
— Не согласен, что это бег от реальности. Напротив, в кино можно сказать то, о чем в журналистике даже невозможно намекнуть. Профессиональное кино целиком состоит из метафор, которые опытному зрителю интересно расшифровывать. Кинематограф может рассказать о тонкостях человеческих отношений и трагедии целого мира. Сейчас я как раз готовлюсь к съемкам своей дипломной работы. Это будет короткометражный фильм о грядущем Апокалипсисе. Причем для меня важен не столько сам Конец света, сколько взаимоотношения между людьми накануне «дня Х». Я хочу поразмышлять над тем, что для нас действительно важно в жизни.

ДОСЬЕ
Выпускник школы-студии журналистики «Контакт» (2001), сотрудничал с «Северным рабочим» и ТВС. В 2008-м окончил факультет журналистики СПбГУ. Диплом на кафедре радио и телевидения защищал по очень редкой и неизученной теме — «Особенности производства детских и юношеских программ». В послужном списке работа на питерских «100 ТВ» и Пятом канале, а также в столице — в Северо-Западном бюро Первого канала и на канале «Россия 24». Жена Елена — режиссёр-документалист на киностудии «Леннаучфильм». В перспективе совместные проекты.