Кому он нужен, такой Вася?

Она поворачивает ко мне лицо, и вопрос застревает у меня в горле. Светкины глаза, такие огромные и лучистые, теперь потухшие и безжизненные. Как у куклы или манекена.

— А-а, это ты...
Секунду-другую она молчала, потом губы её пошевелились.

— Василий погиб... Нет его больше.

— Салов погиб? — только и мог переспросить я.

Светкиного бывшего мужа Ваську Салова я знал давно, а с Соболевой мы вообще учились в параллельных классах. Сказать, что она выделялась на фоне других школьниц — ничего не сказать.
Первая красавица школы! Многие парни были в нее влюблены, но постоянного кавалера не появлялось. Всё дело в её характере: могла так словом «приласкать», что врагов у неё было не меньше, чем тайных воздыхателей.

Кажется, я был один из немногих, с кем она могла нормально разговаривать. Со мной общалась, вероятно, потому, что я парень добродушный и большой хохмач. Потом школа закончилась, и я потерял Светку из виду.

У нас в мастерских, в бригаде, работал один уникум — Василий Салов. Низенького роста, полненький, в очочках — типичный «профессор»! Зато мог работать во время перекуров или без обеда: мы сидим, а он копошится. Монотонную работу тоже выполнял добросовестно. Безотказный человек. Этим пользовались мастера, и не только они. Любители занять деньжат без отдачи накануне получки прям как вороньё над Василием кружились: «Дай пятихатку, а? Завтра отдам!» Уж мы говорили ему: «Вась, не давай этим гаврикам ничего — не вернут!» Да только не шла наша наука впрок.

Весть о том, что Салов решил жениться, всполошила всю бригаду. А когда мы узнали историю его любви (город-то маленький), она оказалась настолько типичной для Василия, что никто даже не подумал смеяться на этот раз — плакать надо было!

Свою пассию Василий обхаживал давно — дарил цветы, ходил вокруг да около, жалостливо смотрел и вздыхал. Она же, дама решительная и темпераментная, не обращала на такого сморчка никакого внимания, а всё искала «прынца на белом коне». «Прынц» одарил её ребенком, а жениться не захотел. И тогда в поле зрения возник влюбленный Салов, который с ходу предложил руку и сердце.

В первый раз я увидел их вместе на «корпоративе». Проще сказать, на пьянке для своих. Когда Василий появился под ручку с невестой, у мужиков отвалились челюсти, а все дамы позеленели от злости. Я тоже обалдел, правда, по другой причине — я узнал Светку. По-женски расцвела, но — всё так же хмуро сдвинутые брови, всё та же надменная складка у рта. Светка тоже меня узнала.

Я тогда поспешил уйти. Надо было подумать. Но, поразмыслив, решил, что это не моё дело. Люди со временем меняются — может быть, и Соболева стала другим человеком?

Семейная жизнь у Салова вроде бы начала налаживаться. В родившейся дочери (он её записал на свою фамилию) Василий души не чаял. Я даже пару раз у них в гостях бывал. Правда, Светка разговаривала неохотно и только на тему школьных воспоминаний. Нет, нисколько она не изменилась. Василий пытался сгладить неловкость, смеялся по поводу и без, качал на руках дочку. Был ли он счастлив, женившись, наконец, на женщине, которую любил? Или понимал, что насильно мил не будешь? Наверно, понимал, потому что напускное веселье не могло скрыть тревогу в его глазах.

...Развелись они года через полтора. Он сам подал на развод. Из мест не столь отдаленных вернулся настоящий отец Оленьки (так назвали дочку), и старая Светкина любовь вспыхнула с новой силой. Хотя девочка продолжала называть папой Василия. Он её тоже не бросал, старательно платил алименты.

Салов и после развода остался валенком, лопухом, «фраером ушастым». Всё так же у него «стреляли» полтинники, всё так же наш мастер взваливал на него грязную и непопулярную работу. Потом Василий уволился, и с тех пор я его практически не видел.

И вот теперь...
— Как это произошло? — допытывался я, не особенно надеясь, что Светка что-нибудь расскажет.
Но она рассказала. Кто-то из Светкиных родственников переезжал. Грузчиков заказывать не стали (наверное, решили сэкономить), а мужских рук среди родни не хватало. Светка напрягла бывшего мужа, и Салов вместе с двумя её племянниками поехал таскать шифоньеры и холодильники. По дороге их «Газель» протаранил «КамАЗ». Водители и оба племянника отделались переломами, а Салов...
«Как всегда», — подумал я.

— Что мне теперь делать? — неожиданно с надрывом произнесла Светка. — Сашка, что?!
Я начал объяснять про пенсию по утрате кормильца, про документы. И понял, что говорю не то. Не о том она меня спрашивала.

Как и для всех «ловчил», Василий был для нее объектом для «доения». Вечным донором, из которого можно было пить все соки. Наверное, со временем она и сама внушила себе, что Салов ей должен по гроб жизни. За что? А какая разница... За то, что она такая замечательная, позволяет общаться с собой и всё такое. Ей казалось, что Салов вечен, и она всегда сможет пользоваться его помощью. И вдруг — всё кончилось, «источник» иссяк.

А может, чувства какие-то проснулись. Хотя бы чувство благодарности. Ведь Светка не была уж совсем законченной стервой. Грубая, несдержанная — да, но бесчувственной не была.
И ещё я подумал, что таких людей, как Васька, становится всё меньше. В отличие от других они себя не берегут, и что будет, когда их вообще не станет? Ох, наверное, жутко будет жить в таком мире. Все будут лезть без очереди, все — воровать у всех, все — занимать деньги, да только кто же их даст, если таких Василиев больше не будет?

Покидая двор, я оглянулся. Светка продолжала сидеть на скамье сгорбившись. Словно заводная кукла, у которой кончился завод. Или, говоря по-современному, робот, у которого стёрли программу.

Александр СНЕГИРЁВ