- Это у тебя такие раритеты в кабинете?!

Я вначале не поняла, о чём речь. Но моя знакомая смотрела на секции мебельной стенки «Ольховка» производства Севмаша. Лет 20 назад редакция получила эту мебель по бартеру за издательские услуги, её разделили по секциям, расставили по кабинетам. Получилось подобие офисной мебели.

— Ты посмотри, отделка-то какая, натуральный шпон!
Тут и я как-то по-другому начала смотреть на старые шкафы. В советские годы дерево в отделке ценилось. В кабинетах руководителей горкома партии и редактора «СР» по моде того времени были деревянные панели. Что ж, вещи XX века, связанные с недалёким советским прошлым, — это история.
Так уж устроен человек, что каждое поколение беспощадно избавляется от вещей прошлого. Чем сегодня заполнены контейнерные площадки во дворах? Старой мебелью, в том числе и стенками, одеждой и стопками книг.

Героиня чеховского «Вишнёвого сада» лила слёзы по поводу старого шкафа. Для меня объект такого же почитания из прошлого — огромный письменный стол красного дерева на массивных рояльных ножках.

Детские воспоминания самые цепкие. Я помню, как, играя в прятки с сестрой, залезали между тумбами, когда мама за столом проверяла тетради учеников. Я любила сидеть у неё на коленях и смотреть, как она ставит оценки. Какое это было счастье, когда мне разрешали вывести своей рукой пятёрку с длинным хвостиком.

Мама рассказывала, что стол, который занимал значительную часть комнаты, папа купил у какой-то купчихи. Зелёное сукно, которым он был покрыт, она отдала в покраску и сшила себе прелестную чёрную юбку. Старорежимный стол напоминал папе вещи, окружавшие его в детстве. В связи с переездом раритет куда-то исчез.

Стоит у меня в квартире как напоминание о прошлом пианино фабрики «Красный Октябрь», сделанное в Ленинграде. Инструменту, который доставляли в Северодвинск на военном катере, уже более полувека. Его родители нам с сестрой не покупали, а доставали через знакомых, залезая в долги. Тогда цена пианино была несопоставима с зарплатой бюджетников. В инструкции, которую недавно обнаружила в семейном архиве, сказано о правилах перевозки, при этом упоминается и гужевой транспорт. Сегодня старые музыкальные инструменты тоже никому не нужны. Неужели и их будут выбрасывать на помойку?

При упоминании раритетов, а к ним относятся вещи более полувекового возраста, я задумалась и о судьбе красивого кованого сундука. В нём по санному пути везли в город мамино приданое. Сундук в конце его жизненного пути увезли в гараж. Раньше отслужившие своё вещи несли на чердак. Сегодня — в гаражи и на дачи. Подруга недавно рассказывала, что всякий раз везёт в город с дачи какую-нибудь старую книгу. В своё время много чего вывозили как макулатуру на растопку, не задумываясь. Вот и я недавно обнаружила кипы журналов «Огонёк» перестроечного периода. От чтения их не оторваться, ведь это наша история. Какие снимки, а публикации!

По детскому неразумению я как-то почистила родительскую библиотеку. В школе собирали макулатуру, и хотелось принести не только газеты, но что-нибудь потяжелее. Взгляд упал на сборник сочинений Сталина в вишнёвом ярком переплёте, на хорошей бумаге. И весил томик прилично.

Следом полетел Короленко издания 1935 года: вид был у книжки потрёпанный. Много чего было загружено тогда в кожаную хозяйственную сумку, подарок бабушки. Сумку, которая показалась совсем нестоящей, я оставила вместе с макулатурой. Когда дома меня начали ругать, я искренне не понимала, за что. Экая ценность, думала про себя, сумка из натуральной кожи. Ручки потемнели, пятна есть — значит, своё отслужила.

В то время как раз появились суррогаты натуральных материалов и вещей. По всей стране открывались магазины «Синтетика», в Северодвинске он располагался там, где сейчас магазин «Татьяна». Писком моды были синтетические мужские носки, за которыми выстраивались огромные очереди.

В потребительском ракурсе советского прошлого — сплошные штампы и в одежде, и в обстановке. Однажды по просьбе мамы я переписывала будущих первоклассников в панельной пятиэтажке микрорайона школы, в которой она работала. Я обошла весь подъезд, но показалось, что побывала только в одной квартире. Жильё было обставлено совершенно одинаково. Мебельные стенки, блистающие хрусталём, два кресла и журнальный столик с противоположной стороны, на кухне — севмашевские гарнитуры. Оно и понятно: у народа водились деньги, но в магазинах не было товара. Если удавалось достать мебель, то сделанную, как правило, на том же заводе, где работал почти весь город.

Италия считается законодательницей моды, в том числе и мебельной. «Под Италию» работают сейчас и российские фабрики, создавая из ламината нечто приближенное к оригиналу.
Глядя на эту продукцию, вспоминаю слова итальян-ского гида, который сопровождал нас в поездке по стране. Какой-нибудь шкаф, буфет, даже поточенный жучком, говорил он, передаётся по наследству и стоит в доме на видном месте...

Сейчас мы переживаем ремонтный бум. Магазины ломятся от обилия всяких материалов. Считается, что если в квартире деревянные окна, на полу нет ламината, то это уже вчерашний день. В наших потребительских ориентирах мы по-прежнему догоняем. Придёт время, когда пластиковые окна, дешёвый заменитель паркета будут восприниматься так же, как синтетические носки. Недавно, подыскивая отель в Интернете, отметила интересную деталь, которая подчёркивается в описании номеров: полы — деревянные...

Последнее время всё отчётливее ощущаются ностальгические настроения по советскому прошлому.
Фильмы — простые и душевные, вещи, которые ещё не выброшены на помойку, прочные и добротные. К слову, недавно собиралась выбросить старый китайский термос. Ярко-голубая краска облезла, крышка смялась. Но решила всё же проверить потребительские качества. Поставила рядом современный образец и налила кипяток. Наутро в красивом термосе вода была едва тёплой, а из горлышка старого «китайца» поднимался пар.

Вот такой экскурс в мир вещей, которые нас когда-то окружали. Наверное, придёт время, когда их можно будет увидеть только на исторических экспозициях.
Мне показалось, что строчки из стихотворения Олеси Николаевой дополняют тему:

Жизнь продолжается,
жизнь начинается снова.
То, что утрачено,
вновь обретается; слово
вновь наполняется
смыслом и хочет звучать.
Всё, что отвержено,
стало бесценным опять.