- «Cеверный рабочий» - http://2008.nworker.ru -

Детский сад

Автор Ангелина Прудникова дата: 31 октября 2012 @ 14:51 в житейские истории | Нет комментариев

Видимо, я не очень-то хорошо ела. Пища была непривычной, и всё мне там, наверно, казалось невкусным. С дневным сном тоже были проблемы. Когда приходило время сна, в группу вносили раздвигающиеся раскладушки, их застилали простынями, клали подушку. Дети в основном засыпали мгновенно, а я просто лежала-маялась. Вставать с раскладушек не разрешалось, разговаривать тоже.
На музыкальные занятия к нам в группу приходил длинный лысоватый музыкант Георгий Борисович с аккордеоном (потом я его видела в фойе кинотеатра «Родина» — в то время перед показом фильма для публики играл оркестр). Мы разучивали с ним какие-то песни и репетировали «танец снежинок» — ведь скоро должен быть Новый год, ёлка.
На новогодний утренник к нам приходил Дед Мороз, а с ним большой Медведь — чтобы помочь «зажечь ёлочку». После утренника я выскользнула в коридор и решила посмотреть, куда ушёл Медведь. Заглянув в открытые двери кухни, я увидела, как няня Маша переступает через костюм Медведя, который лежит у ее ног. Я говорю: «Тётя Маша, это ты была Медведем?» — «Нет, не я», — отвечает тётя Маша... Так я и осталась в недоумении: это тётя Маша была Медведем или кто-то другой?
Иногда нас выводили гулять во двор садика. Однажды во время прогулки я ходила по двору и держала во рту обломок пластмассовой дудочки. Вдруг ко мне подбежал мальчишка Валерка и толкнул меня. Я упала, и острый пластмассовый осколок проткнул мне нёбо. Было много крови, я, естественно, ревела, потому что было жутко больно. Дома вечером мать осмотрела рану, а на другой день отец в форме — шинели, фуражке и сапогах, приходил в мой садик «разбираться». Он громко, угрожающим тоном выговаривал заведующей что-то вроде того, что если ещё раз... то всем тут не поздоровится. Вечером дома он рассказывал, что заведующая — «такая рыжая» и что он отчитал ее, поставил на место. Отец-то заведующую «победил», а мне предстояло наутро снова идти в тот же садик.
В группе мне объявили категорический бойкот, а заведующая сказала, что в наказание переводит меня в младшую группу. Там меня посадили в один ряд с малышами-карандашами, которые покорно сидели вдоль стены на своих стульчиках. Я поняла, что на наказание надо как-то реагировать, и заплакала, театрально прижимая к лицу носовой платок. Но воспитатели только отпускали в мой адрес едкие замечания.
А когда в малышовой группе наступил «тихий час», то меня раздели, но не положили спать, как других, а в одних трусиках и маечке та же тётя Маша поставила меня вплотную к щели между косяком и дверью, откуда сильно сквозило холодом, и деловито так, добросо- вестно придвинула меня к щели, чтобы струя воздуха попадала мне точно в спину. Я не смела отодвинуться и выстояла так целый час. Наверно, я после этого заболела. Но вряд ли рассказала родителям об этой экзекуции, потому что тогда просто не понимала коварства детсадовских работников.
Как светлый праздник я вспоминаю последнюю воспитательницу, которая была у нас в группе, — Эльзу Степановну. Это была живая, добрая, красивая молодая женщина с вьющимися светлыми волосами. Помню, как на занятиях она учила нас рисовать и вышивать.

Припоминается наш марш-бросок из садика — видимо, это было на день рождения Ленина. Нас построили попарно, и вот мы колонной, человек в 15, в сопровождении воспитателей отправились далеко, на край города. Мы прошли деревянный город — это шесть кварталов, вышли на проспект Ленина (тогда, видимо, еще улица Арктическая) и пошли по улице Плюснина, где увидели высоченные каменные дома и подворотни с огромными железными воротами. Вышли на улицу, которая теперь называется улицей Гагарина. Она была за-строена такими же высоченными красивыми каменными домами, но только с одной стороны — дальше простирался пустырь. Это была последняя улица в городе. По улице мы пошли вперед и увидели огромный красивый дом, похожий на дворец (здание горбольницы), а перед дворцом стоял на высоком постаменте памятник Ленину с протянутой вперёд рукой. Мы смотрели, раскрыв рот, ведь мы шли именно к нему. Памятник нам казался грандиозным... В нынешнее время этот памятник вместе с постаментом куда-то исчез.

Началась настоящая весна, и вокруг нашего сада разлились моря разливанные. Прямо за забором сада, в шаге от него, начиналось «болото», которое разделяло город и завод, — море воды, над уровнем которой там и сям были проложены трубы, закрытые сверху деревянными коробами. В городе все трубопроводы были проложены по земле и прикрыты сверху коробами, которые в народе назывались просто трубами. По трубам народ в основном во дворах и передвигался. В нашем квартале все дома были опутаны этими длинными деревянными коробами, иногда довольно высокими, с них к домам и к сараям спускались сходни.

Мы перебирались во время прогулки через пролом в заборе детсада и с завистью наблюдали, как мальчишки чуть постарше нас, бурля и разгоняя волны, бороздили это «болото», стоя на сорванной с петель старой двери и отталкиваясь доской. А мы были детсадовские, и нам было нельзя.

Вода простиралась широко — куда ни кинь взор. Вдалеке виднелся завод, а где-то посредине «болота» торчал одноэтажный барак психиатрической больницы. Теперь нет уже ни этой больницы, ни других, что находились рядом («инфекционки» и ещё какой-то), — на их месте раскинулось пассажирское автопредприятие, автобусный парк, и теперь психических больных в Северодвинске возят не «на болото», а «на Макаренко».

Летом (скорее всего, когда уже вышли из садика) мы узнали, что Эльза Степановна нас покидает — уезжает в Ленинград учиться на швею. Мы очень жалели, что она уезжает: такая хорошая воспитательница, зачем ей быть швеёй? И мы с подругой Танькой пошли на вокзал провожать её.

Вокзал был старый, деревянный, в зале ожидания стояли тяжелые скамьи с монограммой «МПС» и одноногие высокие буфетные столики. Эльза Степановна на вокзал пришла почему-то не одна, а с каким-то морячком. Мы крутились около нее и ждали прихода поезда. Вдруг Эльза Степановна подаёт нам кулёк конфет, благодарит и говорит, чтобы мы теперь шли домой. Мы привыкли её слушаться и пошли. Хотя нам не нужны были эти конфеты, мы ведь не за конфетами приходили! И морячок этот был какой-то посторонний. Почему-то вот он будет провожать нашу красивую добрую Эльзу Степановну, а мы — нет?! Остались мы тогда с Танькой в недоумении...


Статья распечатана с «Cеверный рабочий»: http://2008.nworker.ru

URL статьи: http://2008.nworker.ru/2012/10/31/detskij-sad.html

Copyright © 2008 «Cеверный рабочий». All rights reserved.