Из поколения детей войны

Сидят они друг против друга и говорят, говорят без умолку. То слышатся тревожные нотки в голосе, ведь сколько всего пережито, то вдруг и расхохочутся обе. Вспомнят какую-то веселую деревенскую историю. Только веселого-то мало было. Горе захлестывало.
У крестницы отец Базаров Иван Артемьевич без вести пропал на войне. Пятеро детишек у матери осталось. Мал мала меньше. У крестнушки муж Кесарь Васильевич Поздняков в 41-м ушел на фронт, а в 42-м роковом она овдовела: «Погиб смертью храбрых...»
И тоже двое малолеток на руках. Юре-то и двух годков тогда не исполнилось. А от расстройства да от тягот всяких и сама Мария Ивановна крепко занедужила.
Но жить как-то надо. Бога молила, чтоб ребятки подрастали послушные да понятливые, от работы не отлынивали, за любое дело брались с желанием.
Ни одна колхозная работа в войну без ребячьих рук не выполнялась. И подросточки Марии Ивановны везде первые. Начнется сенокос — одни пацаны, считай, на лугу. В школьные годы летом Юра наравне с мужиками метал сено в зароды. Колхозный луг деревни Нисогора на другом берегу Мезени. Чтобы сенокос начинать, надо туда лошадей переправить. Широка и быстра Мезень в то время. Перевозили коней на больших карбасах. А кончается сенокос — река уж не столь многоводна бывает, тихо и плавно течет. И лошадок теперь отправляют через реку вплавь. Тут уж без юных помощников не обходится. Садятся на конец и плывут, как на живых корабликах, ухватившись за конские гривы.
Когда Юре еще и десяти не было, во время сенокоса ему поручалось каждое утро к приезду людей на пожню пригонять табун лошадей. С восходом солнышка вставал и вместе с таким же проворным мальчишкой начинали шнырять глазами во все стороны. Где рысаки? Ищи-свищи их! Луг-то — даль неоглядная. А забирались кони, спасаясь от гнуса, в такие густые ивовые рощи, что рядом пройдешь и не увидишь.
В то утро быстро нашли ребята табун и погнали к месту сбора людей. Юра на своем резвом Воронке едет впереди. Сначала рысцой, потом перешел на галоп. И вдруг Воронок испугался, что ли, чего-то, резко прыг в сторону. Седока сбросил на землю. Табун (было до 80 коней) в галоп пронесся над мальчиком. Но вот диво-то! Ни одна лошадка не коснулась Юры своим копытом!
И все время работа, работа. Некогда было мячи гонять со сверстниками. С большой завистью смотрел Юрий на их игры. Но ему недосуг. С братом ловили они плывущие по реке бревна и вытаскивали их на берег. Так заготавливали дрова. Сколько надо их в деревне на долгую холодную зиму! Да разве только это. А кто, кроме них, позаботится о сене для Пеструхи, о вениках для овечек. А кто позаботится о харчах на зиму, запасет грибов, ягод. Все делали ребята. И мать гордилась своими трудолюбивыми детьми.
...Давно уже нет Марии Ивановны. Нет и ее любимой крестницы Лидушки, двоюродной сестры Юрия. Но будто сейчас вижу их и слышу душещипательные воспоминания.
Жила семья Поздняковых впроголодь. Кое-как мать смекала хоть какую-нибудь еду. Особенно тяжело стало, когда ребята пошли в школу. Голодные, в залатанной ветхой одежонке. И ведь как-то все перетерпели. Юра окончил десять классов. Решил учиться дальше — на врача. Поступил в Ленинградский
мединститут имени Баумана. После третьего курса перевелся в Петрозаводский государственный университет.
Материальное положение тяжелое. Студент постоянно искал случайные заработки. А Мария Ивановна каждую копейку берегла для сына. Однажды почтальон принес Юрию денежный перевод от матери аж на... три рубля. Рассказывала потом, что была в Лешуконском и сэкономила на чем-то целый трешник. Не домой же ехать с деньгами.
И вот в руках Юрия Кесаревича долгожданный диплом врача. По распределению направляют его на работу в Карелию, в город Сортавалу. Сразу же съездил в родную Нисогору, за-брал мать. Место работы нравилось. Настроился тут обосноваться надолго. Но не по здоровью, видно, оказался тут климат Марии Ивановне. И Юрий решил уехать в свою Лешуконию. Поближе к любимой деревушке, к такой милой для него природе и к сказочным щельям Мезени.
Четыре года работал молодой врач в Лешуконской районной больнице. Люди со своими болями старались попасть на прием к «своему, деревенскому» врачу. Делом заслужил уважение земляков. Уже назначили его и заведующим отделением больницы. Но однажды пригласили на работу в Северодвинск. И вот уже он в третьей городской поликлинике. Дважды побывал на курсах усовершенствования офтальмологов — в Ленинграде и Казани, десять лет лечил глазные болезни. А потом... В жизни не все можно предвидеть. Не думалось Юрию Кесаревичу, что когда-то он будет летать по улицам Северо-двинска в карете скорой помощи. И сейчас сам порой удивляется: двадцать лет проработал на «скорой»!
Сколько нужно доброты и милосердия, выдержки и самообладания! Юрий Кесаревич знает это по себе.
Завтра, в день своего 70-летия, он может гордиться, что долгие годы, как часовой, стоял на посту по охране государства под названием Жизнь.
Василий СОСНИН