В июне сорок первого

Перед войной в моём родном Киеве были очень популярны лекции о международном положении, с которыми выступали «лекторы ЦК» — так писали в объявлениях об этих лекциях. Информация этих лекторов существенно отличалась от официальной. В отличие от радио и газет лекторы по-прежнему называли фашистов «самым реакционным и агрессивным отрядом империализма» и от имени руководства страны предупреждали, что рано или поздно придётся воевать с Гитлером. До сих пор не выходит из памяти блестящая лекция-беседа, с которой весной 1941 года выступил нарком иностранных дел и член ЦК партии Украины старый большевик Мануильский. Он рассказал, что принимал участие в переговорах о совместной борьбе с фашизмом с Англией и Францией, которые несколько лет тянули время и делали всё, чтобы направить агрессию Германии против СССР.
Перед нашей страной тогда вновь встала перспектива вооружённой борьбы с объединённым фронтом империалистов, и когда Германия в августе 1939 года предложила заключить пакт о ненападении, отклонить такое предложение было бы нелогичным. Зато в ноябре 1940 года, когда почти вся Западная Европа уже была оккупирована Германией, Гитлер предложил Сталину через Молотова, который в это время находился с визитом в Берлине, план совместного раздела мира. И только после резкого отказа Советского правительства стать союзником Германии Гитлер принял окончательное решение о нападении на СССР, так как воевать с Англией, имея в тылу Красную Армию, было равносильно самоубийству.
Сталин тогда ошибся только в одном. Он не мог предвидеть, что Германия сможет так быстро и с очень малыми потерями завоевать почти всю Западную Европу и при этом на практике отработать стратегию молниеносной войны. Сталин полагал, что Германия либо увязнет в войне с Англией и другими странами, либо одолеет их не раньше конца 1942 года. Примерно на это время и планировалось полное перевооружение Красной Армии, которое уже в 1941 году шло полным ходом.
Исторические факты опровергают ещё одну легенду, с помощью которой некоторые доброхоты пытаются объяснить наши тяжёлые поражения первого периода войны репрессиями среди командного состава Красной Армии. Польша, Франция, Греция и Югославия имели крупные и хорошо вооружённые армии, которые суммарно значительно превосходили германские вооружённые силы. В этих странах никогда не проводились репрессии. Несмотря на это, все эти армии были молниеносно разгромлены, и Германия дополнительно получила в своё распоряжение вооружение и богатые ресурсы этих стран. Обо всём этом подробно, приводя цифры, рассказал Мануильский.
В ночь на 22 июня 1941 года киевляне услышали канонаду на окраинах города. Такое в прошлом уже бывало, и все решили, что идут очередные манёвры. На самом деле в четыре часа утра фашисты разбомбили в пригородах Киева два оборонных завода и аэродром. Зато в районе мостов через Днепр они потеряли бомбардировщик, не достигнув успеха. Через пару дней в центре Киева на площади в пропагандистских целях установили сбитый «хейнкель».
Утром 22 июня я проснулся в отличном настроении, предвкушая поход с отцом на открытие нового республиканского стадиона имени Хрущёва, где после митинга должен был состояться футбольный матч «Динамо» (Киев) — «Спартак» (Москва). Однако в 12.00 по радио вы-ступил Молотов с заявлением о нападении Германии. «Враг будет разбит, победа будет за нами», — заявил он. Я сбегал к стадиону, который находился в двух кварталах от нашего дома. Там уже висело объявление о переносе матча. Тогда же узнал, что спартаковцы, прибывшие накануне, прекратили тренировку и уже отбыли в Москву.
Киевляне некоторое время сохраняли оптимизм. Этому способствовали первые сводки Совинформбюро. Было только непонятно, почему мы так здорово бьём фашистов, а они так быстро продвигаются в глубь страны. В дальнейшем, когда уже стало невозможно скрывать огромные потери территории и людей, Совинформбюро изменило тактику и стало объяснять тяжёлые поражения «огромным превосходством врага в живой силе и технике».
Большая ложь Совинформбюро позволила много лет спустя подтверждать неготовность нашей страны к войне, хотя сегодня уже точно известно, что Красная Армия к началу войны имела значительное превосходство над агрессором в количестве танков и артиллерии, сильно уступая в механизации и радиофикации войск. Радиосвязь отсутствовала на танках и частично на самолётах. Артиллерия передвигалась на конной тяге. Если к этому добавить неготовность командного состава Красной Армии к ведению маневренной войны с массовым применением механизированных соединений и авиации, то главные причины наших поражений в начальный период войны становятся ясными.
Тяжёлые последствия имели также ошибки Генштаба в неудачном расположении наших войск, резервов, военных складов и аэродромов в приграничных районах.
25 июня фашисты совершили мощный дневной налёт на Киев. Наши «чайки» и «курносые» появились в небе минут через 20 после окончания налёта и вызвали насмешки киевлян. В городских школах с первых дней войны стали разворачиваться госпитали, которые со страшной быстротой переполнялись ранеными. Первое время к раненым никого, кроме медперсонала, не подпускали, потому что они рассказывали страшные истории о разгроме Красной Армии.
Однако самым большим ударом по оптимизму киевлян стало не-ожиданное объявление об эвакуации промышленных предприятий и населения, не занятого на оборонных работах. 8 июля, когда мы уезжали из города, бои шли уже в пригородах Киева. Отец, которому было 57 лет и он был снят с воинского учёта, получил задание отвезти в Харьков архив республиканского треста мясомолочной промышленности, в котором он много лет проработал главным бухгалтером. Для этой цели выделили три пароконные брички, на которые отец погрузил кроме архива свою семью и семьи трёх сотрудников, ушедших на фронт.
Несмотря на категорический приказ Гитлера немедленно овладеть Киевом и организовать в начале августа парад «победителей», защитники города отбили два штурма и удерживали город до 22 сентября, уже находясь в полном окружении. Обойдя Киев, фашисты в двух местах форсировали Днепр и стали продвигаться на восток, не встречая серьёзного сопротивления. После войны выяснилось, что около двух недель мы двигались фактически параллельно с фашистами. Они днём — по автострадам и шоссейным дорогам, мы по ночам — просёлками. Наши пути пересекались, и мы наблюдали последствия зверств оккупантов: сожжённые деревни и хутора, разбитые авиацией трактора и автомашины, груженные зерном и людьми, пионерские лагеря и дома отдыха, стёртые с лица земли, и даже цыганский табор, от которого остались только ещё тлеющие головешки.
Когда мы поняли, что фашисты перекрыли путь на Харьков и будут там раньше нас, мы повернули на северо-восток. Теряя последние силы, мы во второй половине сентября достигли железнодорожной станции Лиски Воронежской области. Хотя у отца имелись документы и предписания, у нас сразу конфисковали лошадей и подводы, выгрузили архив, людей и нехитрый скарб на площадку под открытым небом. Военный комендант сделал единственное одолжение, разрешив воспользоваться служебным телефоном. После долгих попыток отцу удалось дозвониться до Москвы, и он переговорил со знакомым диспетчером в Совмине.
На следующий день в Лиски пришла правительственная телеграмма, предписывающая коменданту и начальнику станции отправить архив и людей на станцию Шадринск Челябинской области. Нас оформили как эвакуированных и прикрепили к столовой, а через несколько дней выделили половину служебной теплушки, которую прицепили к санитарному эшелону, идущему на восток. Простаивая сутками на станциях и переездах, пропуская воинские эшелоны и поезда с эвакуированными заводами, мы прибыли в Шадринск в конце октября, когда на Урале уже были ночные заморозки. После сдачи архива отца назначили бухгалтером совхоза в городе Талица Свердловской области, где уже в то время не осталось молодых мужчин.
Весной 1942 года меня призвали в армию. После освобождения Киева отца вернули на прежнее место работы. В то время я уже сражался танковым радистом на 4-м Украинском фронте. В тылу заработали на полную мощность эвакуированные предприятия. Артиллерия, в том числе знаменитые «катюши», стала передвигаться на американских «студебеккерах». Наши командиры уже научились воевать. Красная Армия наступала, не упуская инициативы и имея преимущества над противником в живой силе и технике. Однако и в 1941 году мы не только терпели неудачи. Нам действительно пришлось учиться воевать у противника, но молниеносная война у фашистов не получилась. Они не сумели взять Мурманск, Ленинград, Москву и Сталинград. Героизм и стойкость наших войск при обороне Бреста, Одессы, Севастополя и Киева стали фундаментом нашей грядущей победы. Кроме героизма и стойкости народа, победа в тотальной войне была возможна только при условии твёрдого и эффективного руководства, которое обеспечил Сталин. Это признавали не только друзья и союзники, но и враги.
Илья БЕЛАКОВСКИЙ, участник Великой Отечественной войны, кавалер ордена Славы и ещё трёх орденов, Почётный радист СССР